наблюдения (до рэйки)

...чувство легкости беспечного утра в ногах, вина в груди и в горле - такое противоречие во всем, словно осенняя погода прочно застряла во мне, расплывшись в смущенной и зажатой улыбке холодного обманчивого солнца. Который день что-то жжет изнутри, щекочет и живет своей жизнью:злится, плачет, смеется, не задумываясь обо мне. То твердый, то мягкий – прежний комок в горле, напряжение в связках, отсутствие голоса. Тяжело дышать - как будто замираю в ужасе и нерешительности перед следующим шагом в своем времени жизни.

«Скажи, скажи хоть что-нибудь, ты ведь так хорошо иногда говоришь. Мы уже начинаем забывать твой голос», - смеются коллеги. А я не могу, замороженность в чувствах, замороженность в мыслях не дает свободно течь речи, острыми осколками льда забита гортань. Да меня и не поймут. Как будто все тело подернуто патиной легкого инея. Дар слова, речь, литература - это то, чем я жила когда-то давно, то, чем живу сейчас, то, чем буду жить еще несколько жизней. Не говорить для меня синоним не жить. А я и не живу. Я в каком-то ужасе перед жизнью и самой собой. Руки стали совсем тонкими, и лопатки заострились. Это странное время, когда я живу страхом.я живу собой. минута, еще минута, - и каменное оледенение полностью поглотит меня. Строки обыденных фраз, клише рекламных плакатов, буклетов, забытый смысл речи, - работа дает мне возможность присвоить на время чужой голос, надеть глянцевую улыбку и забыть о той боли внутри, которая царапается и выворачивается по ночам наружу в приступах кашля и горловых спазмах. Неужели я предаю себя? Главный редактор считает, что у меня «яркий и язвительный слог». А я улыбаюсь и вру, продолжаю врать себе: да, этот «слог» - мой. Но у меня нет голоса, поэтому я просто ворую из ниоткуда, ворую подло, с онемением и ужасом, с трясущимися руками и натянутой улыбкой:just smile, only smile, everything will be ok!.. И я знаю, что это самая отчаянная ложь человечества. Самая жестокая из всех, которые были на земле.

«Любовь могла бы расцветать зарей, была ж она как пасмурный закат: не возвратить и не вернуть назад, нет у тебя души», - поет искренняя Арефьева. Но знает ли она об этом хоть что-то? Или это дар прозрения, дар поэта так точно, с безошибочностью хирургического скальпеля,препарирует изнутри то, что отчаянно боится прорваться наружу и закричать своим голосом? Я зажимаю шею, прячу голову в плечи. У меня нет голоса, но у меня есть застрявшие там невысказанные слова, которые дороги мне. Я прячу их и втягиваю голову при каждом постороннем, при обращении ко мне. Кому и чего я боюсь сказать?Оберегаю себя от ненужных слов, от праздных мыслей, от непонимания и боюсь диалога с самой собой, боюсь, что передо мной откроется пустота. Ведь я живу без кожи, голой улыбкой испуганного существа, в постоянной лжи окружающего, постоянного обмана себя. И я не знаю слов, чтобы не заплакать…